Как Москва говорит об истории репрессий
ОСКОЛКИ

Мы собрали базу данных разных форм городской материальной памяти о советских политических репрессиях и о людях, подвергшихся репрессиям.


В выборку вошли памятники, мемориальные доски, памятные знаки, профильные музеи и мемориальные комплексы, появившиеся в Москве с 1960-х годов, которые скрыто или явно говорят о репрессиях на улицах города.


Нам стало интересно проанализировать различные способы разговора о советском терроре в современной Москве, и мы задали базе данных несколько вопросов и попытались визуализировать полученные ответы.


В дальнейшем все собранные
в базе объекты мы называем

местами памяти

Каждое место памяти обладает несколькими важными для нас признаками:

  • год открытия;
  • (не)упоминание факта, связанного с историей репрессий;
  • инициатива установки;
  • посвященное памяти одного человека или группы людей;
  • мемориальное содержание (социальная и профессиональная кластеризация объектов памяти, связь места с системой государственного террора, исследовательская и просветительская работа);
  • тематическая периодизация (о каком периоде репрессий говорит, подразумевает или умалчивает);
  • доступность для мемориальных практик.
В некоторых случаях мы не знаем, когда и/или по чьей инициативе открыто место памяти — в этом случае мы это указываем в карточке объекта или в отдельной группе «неизвестно» и будем благодарны за информацию по адресу [email protected]
аннотационная доска
10
документационный центр
5
мемориальная доска
108
музей
4
памятник
43
памятный знак
30
мемориальный комплекс
3
кластер
4

Сейчас в базу не включены:

  • кенотафы и надгробия на гражданских кладбищах (кроме участков Общих могил расстрелянных на Донском кладбище),
  • названия улиц,
  • непрофильные музеи, т.е. музеи, в которых тема репрессий не находится в фокусе, а освещается побочно,
  • мемориальные доски организаторам репрессий (кроме тех, которые затем сами стали жертвами репрессий),
  • корпус объектов, связанных с царской семьей.

Для этой инфографики мы ограничили географию мест памяти МКАДом. Но нам пришлось сделать 3 исключения, они касаются мест памяти, которые находясь за МКАДом, примыкают именно к истории московского террора.


  • два расстрельных полигона — Бутово и Коммунарка;
  • памятник в Екатерининской пустоши — бывшей Сухановской тюрьме;

На карте видно, что в Москве несколько сотен объектов, посвященных истории советских репрессий, но при этом большая часть из них говорит об этом неявно, а те, что говорят в открытую, часто находятся на периферии городского пространства — иногда на географической окраине города, а иногда на перферии центра.

Обратите внимание, как меняется ситуация с 2014 года, когда появляется проект «Последний адрес».


Показать Последние адреса на карте

57
58
59
60
61
62
63
3
64
65
66
67
68
69
70
71
72
73
74
75
76
77
78
79
80
81
82
83
84
85
Эпоха застоя
41
86
87
88
89
90
91
92
93
94
95
96
97
98
99
00
Перестройка и 1990-е
64
01
02
03
04
05
06
07
08
09
10
11
12
13
14
15
16
17
18
19
20
21
2000-е
79
Возвращение имен репрессированных в городское пространство происходило вслед за их реабилитацией в политическом дискурсе.
Первая мемориальная доска расстрелянному человеку появилась в Москве в 1964 году на стене Дома на набережной — она была посвящена маршалу Тухачевскому.
Однако еще ранее, в 1957 и 1961 годах, появились мемориальные доски людям, которые были арестованы ненадолго и чье дело было прекращено еще при Сталине, что позволило им так или иначе вернуться к активной социальной и профессиональной жизни (и даже получить государственные премии): актеру Алексею Дикому и художнику Михаилу Нестерову. В 1959 году была установлена мемориальная доска хирургу Сергею Юдину, который был арестован в 1948 году, освобожден по множеству ходатайств почти сразу после смерти Сталина, вернулся к работе в Институте Склифосовского, однако через год умер.
Есть и еще одно удивительное исключение: в 1940-е годы в Малом Пионерском переулке (сейчас Малый Патриарший) была открыта мемориальная доска авиаконструктору Николаю Поликарпову. Хотя в 1929 году Поликарпов был арестован и даже приговорен к расстрелу, приговор заменили на заключение в шарашке (ОКБ-39); после успешного испытания истребителя Поликарпов был амнистирован, и после освобождения остался работать на прежней должности. Поскольку истребители конструкции Поликарпова активно использовались в годы войны, а сам конструктор был отмечен двумя Сталинскими премиями, почти сразу после его смерти в 1944 году установили мемориальную доску.
В течение нескольких лет после смерти Сталина люди начинают возвращаться из лагерей и происходит массовая посмертная реабилитация расстрелянных в период «культа личности». В 1961 году Никита Хрущев заявляет о необходимости «соорудить памятник в Москве, чтобы увековечить память товарищей, ставших жертвами произвола». Памятника товарищам так и не возникло, однако это дало толчок появлению отдельных мемориальных досок.
Вслед за Тухачевским начали появляться доски другим погибшим: Постышеву, академику Вавилову, театральному режиссеру Мейерхольду. Это сопровождалось возвращением их идей и работ в публичное пространство. В эти годы происходила публичная реабилитация и мемориализация людей, принадлежащих до ареста к элите советского государства. Разумеется, на досках ни слова не говорилось о судьбе, постигшей их героев, однако само возвращение их имен в публичное пространство во многом было неявным преодолением террора и все-таки материализацией памяти о репрессированных и репрессиях.
В октябре 1991 года был принят закон РФ о реабилитации жертв политических репрессий. Но еще в конце 1980-х возобновилась массовая реабилитация, возникло движение Мемориал, и стали появляться первые памятники, открыто говорящие о государственном терроре в СССР, — например, 30 октября 1990 года на Лубянской площади был установлен Соловецкий камень. Тогда же открылся доступ ко многим архивным документам о политических репрессиях, началось выявление исторических мест, связанных с советским террором, и их мемориализация. Появились мемориальные комплексы на местах массовых расстрелов, захоронений расстрелянных — Донское кладбище, Бутовский полигон, Коммунарка.
В 2009–2012 годах разрабатывалась, а в 2015-м была официально утверждена президентом РФ Государственная концепция увековечения памяти жертв политических репрессий. Концепция способствовала появлению новых государственных мест памяти, новых государственных практик памяти и зачастую поддержке государственными институциями низовых инициатив. В некоторых случаях, однако, государство, опираясь на Концепцию, вытесняет и присваивает низовые инициативы и ограничивает возможности широкого обсуждения вопросов ответственности за преступления, природы преступного режима, международных преступлений советской власти и других сензитивных тем.
личный
129
коллективный
77
«Последний адрес»
625

Показать все

Личные памятники и мемориальные доски как в советские годы, так и позже устанавливаются скорее за персональные достижения в науке, искусстве, общественной деятельности и т. д. и в большинстве случаев умалчивают о факте репрессии. Говорят о репрессиях места памяти «коллективные», поставленные группе жертв именно за факт репрессии.


В 1990–2000 годы большая часть коллективных мест памяти были анонимными: даже не всегда указывалось определенное количество жертв. В местах массовых захоронений частыми были случаи индивидуальных табличек, установленных по собственной инициативе родственников захороненных. В последние годы на крупнейших мемориальных комплексах в местах массовых расстрелов стали появляться перечни имен захороненных.


Примерно в то же время появился проект «Последний адрес», а акция «Возвращение имен» приобрела нынешний масштаб.

культура
27
наука
55
армия
12
общественно-политическая деятельность
30
спорт
6
церковь
23
жертвы политических репрессий
49
система государственного террора
10
сопротивление системе
15

Кажется, что сохранять память о жертвах несколько проще, чем осмыслять природу и механику государственных преступлений, а также прославлять случаи открытого сопротивления тоталитарной системе.

В истории советских репрессий тоже есть своя периодизация.


За каждым местом памяти стоит история, которую он транслирует. Мы попробовали посмотреть, как в городском пространстве фиксируются разные периоды советского террора.


Напомним, что в нашу инфографику пока не вошли множество литературных, художественных, исторических и других музеев, которые хоть и не фокусируются на теме репрессий, однако так или иначе отдельные периоды освещают. К качественному исследованию музейных нарративов в Москве мы еще вернемся.


1917–1922 Первые годы советской власти
21
1923–1953 (ex. 1937–1938) От Гражданской войны до смерти Сталина (исключая Большой террор)
133
1937–1938 Большой террор
82
1954–1991 Послесталинский СССР
15
1917–1991 Все годы существования СССР
10
государство
87
общество
78
церковь
28
неизвестно
14

Чье имя возвращать в публичное пространство, в советское время решало всегда государство: увековечить память жертв в камне можно было только после их реабилитации. Многим именам заведомо не было места в пространстве советского города: о памятнике Мандельштаму или мемориальной доске Флоренскому нельзя было и помыслить. Поэтому, хотя изначальными инициаторами установки памятных знаков в это время могли быть родственники, друзья, соратники или сослуживцы репрессированных, мы все же относим эти случаи к государственной инициативе.

С началом перестройки появляется возможность включения частной инициативы в область публичного — отдельные заявители и общественные организации также влияют на городской ландшафт памяти.

Отдельно выделяется Церковь как инициатор увековечения памяти жертв репрессий. Еще в 1989 году основывается Синодальная комиссия по канонизации святых, частью работы которой становится канонизация репрессированных в годы советской власти представителей духовенства и мирян, пострадавших за веру — новомучеников и исповедников Российских. С начала 1990-х в Москве начинают появляться и первые материальные знаки памяти, инициированные церковью — поклонные кресты, а позже и другие мемориальные объекты: мемориальные доски, памятники, «скрижали», установленные чаще всего на местах служения репрессированных священников.

База данных собиралась (и продолжает пополняться) в рамках многолетней работы проекта Мемориала «Это прямо здесь», а инфографику по базе мы начали создавать на хакатоне memo.id в конце 2018 года, но некоторые результаты смогли визуализировать позже.

Над проектом работали

Тексты, данные: Наталья Барышникова, Маргарита Маслюкова, Александра Поливанова

Дизайн: Надежда Андрианова

Нам помогали: Сергей Бондарьков, Ольга Бубнова, Дарья Быченкова, Ирина Галкова, Ульяна Ганжурова, Светлана Ильинская, Юлия Кравченко, Ольга Лебедева, Надежда Леонтьева, Александр Мурин, Альбина Насырова, Наталья Салтыкова, Василий Старостин, Наталия Стефанович, Наталья Самовер, Борис Степанов, Павел Паркин, Андрей Петропавлов, Надежда Попова, Юрий Проскурин, Ирина Флиге, Дарья Хлевнюк, Анастасия Яколенко, Алексей Яскевич.

Благодарим за поддержку Дмитрия Борисовича Зимина.

Благодарим за поддержку посольство Канады в РФ

Данный материал (информация) произведен, распространен и (или) направлен некоммерческой организацией, выполняющей функции иностранного агента, либо касается деятельности такой организации (по смыслу п. 6 ст. 2 и п. 1 ст. 24 Федерального закона от 12.01.1996 № 7-ФЗ).

Государство обязывает нас называться иностранными агентами, при этом мы уверены, что наша работа по сохранению памяти о жертвах советского террора и защите прав и свобод человека выполняется в интересах России и ее народов.

Поддержать работу «Мемориала» вы можете через donate.memo.ru.